Популярное
Декабрь 2024
Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс
 1
2345678
9101112131415
16171819202122
23242526272829
3031  

«Театральное» платье историка древнерусского искусства Валентины Антоновой, арестованной по политическим обвинениям в октябре 1938 года. По семейной легенде, задержание происходило в театре. Последующий год, в течение которого длилось следствие, это “театральное” платье было единственной одеждой Валентины Ивановны. Она очень берегла его, и надевала только на допросы, в камере обходясь бельем. Всего на изнанке платья насчитывается более 20 различных заплат и почти десяток цветов ниток для штопки. После годового следствия и содержания под стражей Антонову отпустили. Фото с сайта Музея Международного Мемориала
Культбригадчики

Начались наши повседневные культбригадовские будни. В течение дня обычно шли репетиции, отработка и шлифовка номеров. Вечером – обсуждение проделанного, читка новых произведений, планирование как концертной, так и творческой деятельности.

Чем чаще и ближе я соприкасался с худруком Леонидом Лео, тем отчетливее раскрывался его неприятный внутренний облик, нечистоплотная душонка человека, привыкшего постоянно пресмыкаться перед начальством, окружавшего себя любимчиками, доносчиками, подхалимами, не выносившего тех, кто осмеливался его критиковать, высказывать собственное мнение.

Лео не гнушался вслух издеваться над физическими недостатками, зло имитировал походку, речь, интонации, повадки товарищей по бригаде, не задумываясь над тем, что он оскорбляет их, причиняет боль и обиду. Больше всего любил измываться исподтишка. Скажет что-нибудь гадкое, оскорбительное и сделает вид, что это говорит кто-то другой, а не он. Однако не раз, получив от острых на язык сдачи, помалкивал, переместив свой так называемый «юмор» на безответных своих товарищей по несчастью. Таких храбрецов в бригаде было немного, это Вязовский, Поль Марсель, Евдокия Коган. Их он готов был съесть, как говорят, «с потрохами», но только скрежетал зубами, на большее был не способен – они высоко котировались руководством Вятлага.

После концерта Лео никогда не высказывал своего мнения, пока не услышит мнения начальства. На следующий день Лео обычно отправлялся в Управление. Посещая, якобы по делам культбригады, кабинеты начальства, он вынюхивал отзывы о прошедшем концерте и возвращался обратно с безапелляционными высказываниями будто бы своего суждения, кто как пел, играл, танцевал и т.д.

Перед отъездом на периферию Лео принес из КВЧ несколько сборников советских поэтов. Я их пересмотрел, и мое внимание привлекли стихи смелого, с острым, глубоким пером истинного патриота, всеми фибрами души ненавидящего фашизм Константина Симонова.

Лео одобрил мой выбор. Я поставил себе задачу: во время гастролей поэму выучить настолько основательно, чтобы по возвращении из поездки прочесть ее на ближайшем концерте в Соцгородке и уже после этого на других лагпунктах.

Гастроли

Сборы в гастрольную поездку получались основательными, уезжали на месяц – полтора. Брали белье, кое-что из постельных принадлежностей, сценический гардероб. У каждого получился солидный багаж. Музыкантов отягощали инструменты.

Приспособление для разделения пайки хлеба без ножа. Семейная реликвия семьи Краузе и Берсеневых. Вещь принадлежала Фридриху Краузе (1887-1973), бывшему в заключении с 1942 по 1952 гг. Фото с сайта Музея Международного Мемориала

До станции Лесная, около полутора километров, добирались пешком в сопровождении двух стрелков, которые с удовольствием ездили с нами, освобожденные таким образом от обязанностей стоять на вышках, ходить в караул, сопровождать заключенных на работу и выполнять прочие функции охранников. По приезде на лагпункт они сдавали нас под расписку вахтенному начальству и до переезда на новую точку были совершенно свободны, вечером иногда приходили в клуб посмотреть и послушать наш концерт.

Вятлаговская железная дорога, проходившая через все лагерные пункты и имевшая ответвления на подкомандировки, предназначалась для экспорта леса. Вывозился пиловочник и мачтовый лес. Вятлаг снабжал страну рудостойкой, пробсом, дровами. Ходили товарные вагоны, к которым иногда прицеплялись по одному-два пассажирских вагона. Регулярное пассажирское сообщение, раз в сутки, установилось значительно позже.

Отправляясь на гастроли, мы никогда не были уверены, что попадем в пассажирский вагон. Чаще всего он отсутствовал. В таком случае забирались в порожний товарный вагон, гондолу, а то и платформу. В летнюю пору это было терпимо, а вот в дождь или в холод испытывали «миллион терзаний». Более сложным, неприятным, а иногда даже опасным для жизни получался обратный путь. Порожние вагоны отсутствовали, умещались между бревен и пробсами, залезали в любую щель, подвергая себя риску быть раздавленными при аварии, которые происходили довольно часто.

Между нами и паровозной бригадой машинистов, живших в Пятом лагпункте, с давних пор существовали дружеские отношения. Поэтому они всегда оказывали культбригаде содействие в продвижении по железной дороге. Когда некуда было устроиться, машинисты приглашали на паровоз. Размещались, как могли, на площадке перед паровозной трубой, тискались вокруг горячего котла, находили укромные, безветренные уголки в тендере. Подобные поездки «с ветерком» не проходили бесследно для вокалистов, по возвращении обращавшихся в медпункт.

После долгих хлопот вятлаговское руководство предоставило в распоряжение культбригады специальный вагон, переделанный в пассажирский из теплушки. Но, как говорится, «не долго музыка играла». Вагон понадобился для перевозки продуктов, его незамедлительно отняли, и мы опять стали ездить первобытным способом, опаздывая на концерты, простужаясь и испытывая массу неудобств.

Покидая Пятый лагпункт, бригада снималась с питания. В аттестате отмечалось, что в день выезда получен хлеб. По приезде на новый пункт бригада имела право только на приварочный паек. Но наш завхоз по питанию, кларнетист-кореец Цай-Обон, совершал всякого рода махинации, вплоть до исправления аттестата, чтобы вторично получить хлеб.

Приезд культбригады и радовал, и печалил работяг. Для них это был большой праздник, повод забыть тяжелые лагерные условия, приобщиться к искусству, почувствовать иной мир. И в то же время на фоне цивильной жизни, льющейся со сцены, ужасно неправдоподобной становилась жизнь заключенных. Разум отказывался верить, что существует такая жизнь, а действительность возвращала людей в беспросветное лагерное существование. Поэтому возвращение к этой жизни из грез зачастую становилось невыносимым: многие отказывались ходить на наши концерты, чтобы не ворошить и не тревожить душу.

Нас же в эти дни огорчало питание. Кормили хуже. Завтрак и обед бригада получала из той же нормы, что предназначалась для всего лагеря, причем поварам давалось указание: «корешки» отдавать гостям, а тощими «вершками» кормить остальных. И только для ужина после концерта кухня получала специально для культбригады из особых фондов лучшие продукты, как-то: мясо, рыбу, муку, картофель, подсолнечное масло.

Не все участники культбригады являлись «примерными пропагандистами искусства и носителями культуры», как было записано в нашем «Положении о культбригаде». Пользуясь поблажками начальства, – ослабленным лагерным режимом и не очень-то бдительным вниманием конвоиров, – они злоупотребляли оказываемым доверием, шли по стопам лагерных уркачей, поддерживаемые нарядчиками – представителями преступного мира. Воры всегда с нетерпением ожидали приезда культбригады – первых откупщиков краденых вещей. Стоило только переступить вахту, как начинались «торговые сделки». За бесценок скупались пиджаки, брюки, белье. Вещи обменивались также на табак, махорку, хлеб.

В этих неприглядных махинациях постоянно участвовали одни и те же лица: певцы Харитонов и Дроздов, музыканты Лепин, Титков, Лебедев, Бахман, Йай-Обон и … сам художественный руководитель Леонид Лео.

При отъезде краденые вещи запросто выносились из зоны, благо культбригаду не обыскивали. Но «сколько веревку ни вить, концу все равно быть» – говорит русская пословица. Пострадавшие от воровства вскоре узнали, что культбригада имеет отношение к кражам. В ответ на многочисленные жалобы из управления Вятлага поступило распоряжение самым тщательным образом обыскивать каждого члена культбригады при входе и выходе из зоны. В случае обнаружения краденых вещей виновных предавать суду. И все же воры-культбригадчики умудрялись выносить ворованное в футлярах инструментов, а сами инструменты несли в руках, играя веселые марши.

Я уже рассказывал, что «семейные» пары устраивались на ночлег чаще всего прямо в клубе, выбирая укромные уголки и места, предпочитая прятаться на сцене за закрытым занавесом. Многие уходили в бараки к знакомым, устраивались на свободных местах, а я предпочитал забираться в пустую баню, благо там всегда тепло и чисто. Приходил с концерта после ужина, приносил банщику остатки с «барского стола». За это он разрешал мне помыться, постирать белье и переспать в теплом предбаннике. К утру белье высыхало, а меня до утра никто не тревожил.

Если в лагпункте задерживались на пару дней, то днем давали концерты для находившихся на излечении в стационаре.

Продолжение следует

Прочитать книгу в Интернете можно по адресу:
http://istina.russian-albion.com/ru/chto-est-istina–003-dekabr-2005-g/istoriya-4

 

Читайте новости gazeta.ee там, где вам удобно: подписывайтесь на нас в FacebookTelegramInstagram и TikTok

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *