Переход от одной исторической эпохи к другой, вне зависимости от того, воспринимается он таковым современниками или же нет, нигде и никогда не бывает и бывал гладким и безболезненным.
Ливония рубежа Средневековья и Нового времени не стала исключением: брожение умов, вплеснувшееся церковной реформацией, отразилось политическим кризисом, и сосед не упустил шанса воспользоваться им.
Конфедерация феодальных государств, созданная крестоносцами, затрещала по швам под ударами отрядов московского государя Иоанна Васильевича и рухнула – но тут в конфликт вмешались могущественные соседние державы.
Заключаемые время от времени перемирия были лишь паузами в череде кровопролитных стычек: не будет преувеличением сказать, что вся территория современной Эстонии и север нынешней Латвии надолго стали полем битвы «всех против всех».
Противоречия зашли настолько далеко, что участники их не доверяли друг другу и поручали вести переговоры между собой формально нейтральной стороне – по крайней мере, не замешанной в столкновении напрямую.
Так, попытку прозондировать возможность мирных переговоров между Швецией и Россией король Густав II Адольф поручил дипломатам из Нидерландов – и в 1615 году голландское посольство двинулось в путь.
Среди многочисленного его персонала направлялся в неведомую Московию и Антонис Гёттэрис, официально состоявший при дипломатической миссии в статусе казначея и гофмейстера-распорядителя.
К началу путешествия Гёттэрис перешагнул рубеж в сорок два года и успел повидать на своем веку немало: уроженец Антверпена, он пожил и в Париже, и в Амстердаме, и в Гааге.
Имеются свидетельства, что за десять лет до описываемых событий он вступил в гаагскую гильдию святого Луки – до конца непонятно, правда, в роли живописца или торговца красками.
В пользу первого предположения свидетельствует то, что за четыре года до своей кончины – в 1656 году – Гёттэрис стал одним из соучредителей Confrerie Pictura – Братства художников Гааги.
Имеется и еще одно свидетельство того, что изобразительному искусству казначей и гофмейстер нидерландского посольства был отнюдь не чужд – изданный в 1619 году все в той же Гааге журнал путешествия.
Полторы сотни его страниц – повествование о странствиях в неприветливых краях, где «от ужасного холода даже внутренности жареных на костре рыб остаются ледяными», а местные жители от голода готовы поедать трупы.
Упрекать путешественника в предвзятости или же в стремлении пощекотать читателям нервы оснований нет: несколько десятков иллюстраций, приложенных к тексту, свидетельствуют о военных разрушениях и крайнем разорении.
Гравюры, вошедшие в написанный Гёттэрисом «Дневник посольского легата», были выполнены уже в Нидерландах – художником Симоном Фризиусом. Но в основе их лежали «беглые зарисовки», выполненные самим автором книги с натуры.
Сколько-нибудь приукрашивать ее казначей посольства, по всей видимости, не стремился. Скорее, наоборот: пейзаж увиденных местностей передан с реализмом, не слишком типичным для гравированных панорам эпохи барокко.
Несколько суховатые в своей документальности, они помогают проследить весь маршрут послов от Ревеля до села Дедрина, расположенного между Осташковом и Старой Руссой, где и проводились переговоры.
А так как путь на Русь практически неизбежно пролегал через Нарву, не сделать в городе остановку нидерландское посольство не могло – к счастью для последующих исследователей.
Из четырех иллюстраций к отчету Гёттэриса, имеющих отношение к нарвской тематике, самая красноречивая – расположенная на пятнадцатой странице и озаглавленная «Немецкая Нарва».
Город весьма разрушен, как войной, так и большим пожаром, случившимся несколько лет назад, столь разрушительным, что дома, и так обветшалые, в связи с продолжением войны, не были вновь отстроены.
Схожего с городом на саркофаге Понтуса де ла Гарди здесь не много. Вместо ряда увенчанных шатрами башен – выщербленная крепостная стена. Вместо моря крыш за ней – остовы выгоревших построек.
«Город весьма разрушен, как войной, так и большим пожаром, случившимся несколько лет назад, столь разрушительным, что дома, и так обветшалые, в связи с продолжением войны, не были вновь отстроены», – отмечает дипломат.
Два бюргерских жилища, расположенных за полукруглым ронделем в центральной части гравюры, впрочем, выглядят вполне целыми. Возможно, один из них принадлежал ратману Хансу Мюлдеру, в доме которого посольство ночевало несколько дней.
Контраст с лесом обгорелых печных труб и возвышающимся над руинами западным фронтоном приходской церкви представляет собой замок: надо понимать, резиденцию властей при пожаре 1610 года удалось отстоять от огня.
Зарисовал Гёттэрис и внешний вид ивангородской крепости, и православную церковь внутри ее стен, и водяную мельницу на водопаде – но по эмоциональному воздействию рисунки эти уступают панораме Нарвы.
По статусу – финансист и распорядитель, по сути – наблюдательный и проницательный путешественник, гость из далеких Нидерландов не просто создал первый «портрет» города, снятый очевидцем с натуры.
В каких-то деталях гравюра из журнала посольства наверняка фотографически не точна. Но дух своей эпохи – суровой, безжалостной, беспощадной – она раскрывает и передает целиком и полностью.
Насыщенную и чрезвычайно долгую прожил жизнь Антонис Гёттэрис: скончался он в Гааге в возрасте почтенных (что по меркам своей эпохи, что наших дней) восьмидесяти семи лет.
И пускай полотна его не украшают залы прославленных музейных собраний и художественных галерей – панорама Нарвы, созданная по его зарисовке, ценна от этого не менее.
Йосеф Кац
