Уже полгода Нарвский профсоюз энергетиков борется за подписание на приемлемых для себя условиях нового коллективного договора с работодателем, концерном Eesti Energia. Не помог пока ни пикет, который энергетики провели в апреле в Таллинне, ни участие в переговорах госпримирителя. Что происходит и не дрожат ли уже у энергетиков коленки от этой долгой и изматывающей борьбы? А возможно, работодатель прав, и им и так слишком хорошо живется? Об этом НГ беседует с руководителем Нарвского профсоюза энергетиков Андреем Зайцевым.
– Какие новости по поводу вашего коллективного договора на сегодняшний день?
– Хотя руководство упрекает профсоюз в нежелании идти на компромисс, на этот раз он вышел на переговоры с минимальными требованиями. А именно: сохранить существующий коллективный договор со всеми прописанными в нем гарантиями. Подчеркну: гарантиями, а не льготами или пособиями, как любит говорить работодатель. Ведь дополнительные отпуска для нас – вовсе не роскошь. Недостаток отдыха для персонала опасен, он может привести к ошибкам и даже авариям. Думаю, что наше местное руководство хорошо понимает это, но, к сожалению, решения сейчас принимают молодые руководители из Таллинна, далекие от наших проблем. Люди работают на оборудовании, которое стоит миллионы евро, и любая ошибка может обойтись дорого. Это нервы, это пот в прямом смысле слова, потому что робы у работников в жарких помещениях белые от соли, это испорченное зрение, потому что машинисты блоков по 12 часов подряд смотрят в экраны рабочих компьютеров. Это и физически, и психологически тяжелый труд – и у энергетиков, и у работников Завода масел.
Что касается повышения заработной платы, то первоначально мы вышли с требованиями о повышении зарплаты, основываясь на ее среднем по стране росте, постепенно требования снизились до средних по стране официальных показателей инфляции, но работодатель не готов даже на это.
– Чем работодатель аргументирует свое несогласие?
– Нам говорят о том, что цены падают, скоро продавать будет нечего… Да, цены снижаются, это верно, но в 2015 году, например, они были еще ниже, чем сейчас. Тем не менее, станция работала с полной нагрузкой и приносила прибыль.
Со своей стороны мы очень долго добивались принятого в марте 2016 года постановления о помощи сланцевому сектору. Со стороны профсоюзов тогда была проведена грандиозная работа. Мы долго считали, что руководство концерна оценит это, но оказалось, что нет. То, что на половину 2016 года и весь 2017 год действует правительственная программа помощи – во многом заслуга профсоюзов. Все энергоблоки сейчас в работе, маслозаводы загружены полностью, причем масло даже не успевают складировать – его сразу продают. Значит, прибыль есть… В такой ситуации говорить профсоюзу о неблагополучии предприятия и туманных перспективах, мягко говоря, некрасиво. Мы же видим, что в действительности происходит.
– Вы будете стоять до конца, добиваясь принятия ваших требований?
– Мы были сегодня снова у госпримирителя (наша беседа происходила в пятницу 26 мая – прим. ред.). Профсоюз согласен на компромиссный вариант, который предложил госпримиритель: чтобы оклад у работника вырос не на шесть, а на пять процентов. Конечно, плюс сохранение всех пунктов ныне действующего коллективного договора. Это предложение в силе уже довольно долгое время, но работодатель на него пока не ответил.
В нынешних переговорах с работодателем есть один очень нехороший момент, который я сегодня озвучил у госпримирителя: некие двойные стандарты в концерне. В марте состоялось подписание нового коллективного договора Elektrilevi, другого предприятия концерна. Я лично участвовал в подписании, так как небольшое количество бывших работников электростанций в результате реорганизации относятся теперь к этому подразделению, но по-прежнему состоят в нашем профсоюзе.
Коллективный договор Elektrilevi почти такой же, как наш: те же дополнительные отпуска, компенсации за ночные, вечерние и праздничные смены, но не было даже намека на то, чтобы убрать из него те гарантии, за которые мы сейчас так отчаянно бьемся. Возникает вопрос: что это, если не двойные стандарты или того хуже – дискриминация? Мало того, Еlektrilevi по собственной инициативе предложил оплачивать работникам больничный со второго дня, на что наше предприятие не идет категорически. И концерн со всем этим согласился.
– Если работодатель не пойдет и на предложенный профсоюзом компромисс, будете думать над более крутыми мерами?
– Уже думаем. К этому процессу подключен и Центральный союз профсоюзов, недавно к нам приезжал Пеэп Петерсон, председатель ЦСПЭ, собирал всех доверенных лиц, и после этой встречи стало ясно, что в случае решительных действий ЦСПЭ нас поддержит. И многие отраслевые профсоюзы – тоже, как это было и на нашем пикете в Таллинне, где к нам присоединились профсоюзы моряков, железнодорожники, медики.
– Расскажите, как складывался ваш собственный трудовой путь на Нарвских электростанциях?
– Я пришел на Эстонскую электростанцию еще в 1992 году. Вначале работал в охране, через два года пригласили работать на завод масел, тогда он еще назывался по-старому – цех энерготехнологий. С апреля 1994 до 2000 года я работал там, потом перевелся в котельно-турбинный цех: был котельщиком, турбинистом, машинистом энергоблока. Когда два с половиной года назад уходил в профсоюз, был уже старшим машинистом. Знаю оборудование Завода масел и электростанций не по рассказам и не по книжкам.
– Считается, что сейчас трудно находить новых профлидеров, и их часто выдвигают по принципу «лишь бы не меня». Как было с вами?
– Когда начал работать на электростанции, стал плотнее общаться с Владимиром Алексеевым – я тогда отстаивал интересы вахтенного персонала, у которых тогда вообще не было своих доверенных лиц. Видимо, именно Алексеев разглядел во мне будущего профсоюзника, стал брать с собой на переговоры по коллективному договору, отправлять на конференции и всевозможные профсоюзные учебы.
– Это было интересно?
– Я из той категории людей, которые не любят долго сидеть на одном месте. Когда научился чему-то новому, достиг чего-то, это вначале радует, а потом наступает обыденность, и это уже мне неинтересно. На станции я постоянно чему-то учился. А потом, когда занялся профсоюзной работой, узнал, что на станции меня уже определили в преемники Алексеева. Такие слухи ходили, хотя я сам еще ничего об этом не знал и даже не думал о такой перспективе.
– Но Алексеев-то знал?
– Знал так же, как и я – по слухам. Но дело в том, что в тот момент мой дальнейший карьерный рост на станции затормозился, мне говорили: «Зачем тебя учить, раз ты все равно уйдешь в профсоюз?».
– Какой процент работников станций на сегодняшний день состоит в профсоюзе?
– Были времена, когда при поступлении на электростанцию энергетики писали сразу два заявления: одно о приеме на работу, другое – в профсоюз. На сегодняшний день в профсоюзе состоит примерно 75% работников станций. Играет роль то, что теперь работодатели давят на членов профсоюза, заставляют выйти из него, обещая взамен некие блага, повышение зарплаты. Имен называть не буду, поскольку документально это не подтверждено, но уверен, что рано или поздно нам удастся это доказать.
– Как справляетесь с негативом, неизбежно связанным с вашей должностью: руководство предприятия может быть недовольно тем, что вы отстаиваете права работников, работники, наоборот, могут быть недовольны тем, что добиться удалось не слишком многого?
– Хорошим для всех не будешь, конечно, но я знал, куда и на что шел. Конечно, больше всего изматывает такая неопределенность, как сейчас, бывают и бессонные ночи: но ничего, прорвемся.
Сейчас у нас крепкая, дружная профсоюзная команда, и работой над подписанием нового колдоговора занимаюсь не я один. Все стараются, все молодцы, и это очень поддерживает.
Мне довольно часто говорят наши работники: «Зайцев, ты же профсоюз!». Но я не профсоюз, профсоюз – это все работники предприятия, в это я твердо верю. Я лишь большая колонка, которая озвучивает требования работников перед работодателем.
– Но быть колонкой успешному профлидеру недостаточно, нужны обязательно еще и аналитические способности, и дипломатические, и обширные юридические знания…
– Да, конечно, самообразованием заниматься приходится постоянно, но это как раз мне по душе.
– Во всем мире в целом и в Эстонии в частности, численность профсоюзов падает: как с этим обстоят дела в сланцевой отрасли?
– Наша собственная организация за последние годы выросла: в 2015 году в нее вступило 129 новых членов, в 2016 – еще 100. Но так как происходят сокращения и люди уходят на пенсию, то мы сейчас по численности остаемся на уровне 2015 года. В целом же в сланцевой отрасли численность членов профсоюза постепенно падает.
– Вероятно, именно поэтому профсоюзам все сложнее отстаивать права работников?
– Численность профсоюзов падает не только у нас. Во Франции, например, в профсоюзы входит всего от 5 до 8 процентов населения. А какая там мощная общественная поддержка требований профсоюзов! Я спросил как-то об этом у зарубежного коллеги, и он ответил: так у них принято: профсоюз дунул в свисток – на улицу выходят все, члены или не члены профсоюза – неважно. Другой менталитет.
– Что можно сделать для поднятия авторитета профсоюзов? Возможно, им стоит заниматься не только борьбой за права работников, но и популяризацией своей деятельности? Например, устраивать первомайские концерты, праздничные шествия, чтобы работники разных отраслей чувствовали свое единство?
– Полностью согласен. Я еще помню первомайские праздники своего детства, когда я шел в колонне вместе с папой-энергетиком или мамой-педагогом, с флажками и шариками – это было здорово.
Мы в профсоюзе уже решили, что в следующем мае обязательно устроим такой праздник в Нарве, к нам и шахтеры хотят примкнуть. Будет не политический митинг, а именно праздник, с песнями и танцами.
Вера Малькова
