Яна Тоом: не хотелось бы попасть в ловушку двойных стандартов

– Яна, расскажите, пожалуйста, какие петиции приходят из Эстонии, и приходят ли?

– Из Эстонии приходит очень мало петиций. И большинство из тех, что были, помогало подать мое бюро, которое работает в Таллинне. Наши люди практически ничего не знают о механизме подачи петиций и не очень ему доверяют. Причина – очень долгая бюрократия. У нас есть открытые петиции, поданные еще в 2001 году. Да, к сожалению, бывают ситуации, которые годами не двигаются с места. Скажем, петиция по негражданам. Казалось бы, ничего не изменилось. И люди задаются вопросом: так есть ли вообще смысл обращаться? Я всегда говорю: капля камень точит. Это значит, что есть какие-то вещи, которые должны быть на повестке дня, чтобы у каждого было закодировано в подкорке: в Эстонии есть проблемы неграждан.

Люди этого не знают. И мы здесь как-будто приходим к пониманию, что есть такая проблема и ее надо решать, но тут состав парламента меняется. Например, в этот раз почти на 70%. Это означает, что тем, кто пришли, надо снова объяснять: у нас есть проблема неграждан, и это массовое нарушение прав человека.

– Назовите, пожалуйста, в качестве примера еще 2-3 темы, чтобы люди поняли, с каждой ли проблемой можно обращаться в структуры ЕС?

– Не с каждой, конечно. Но сейчас мы как раз делали годовой рапорт по петициям и обнаружили, что около 25% петиций касаются окружающей среды. Например, ситуация: идет расширение аэропорта, стало очень шумно; из-за этого у людей, живущих поблизости, падает стоимость жилья, ухудшается здоровье. В принципе это подпадает под нарушение европейского законодательства, директивы по шуму. И если страна-член нарушает какие-то европейские директивы, начинается производство о нарушении, которое приводит к штрафам.

Например, сейчас ЕС грозит Эстонии большим штрафом за нарушение того, что Эстония не имплементировала (не ввела в действие, не обеспечила введение норм международного права в национальное законодательство – ред.) законодательное положение, касающееся презумпции невиновности. У нас, как вы знаете, даже полиция безопасности выдает пресс-релиз: «Мы выслали очередного провокатора». А суда не было, и не было вердикта, который бы признал человека провокатором, но мы его уже так называем. Это нарушение европейского права.

И если бы такая петиция была бы, скажем, подана лет пять назад, возможно, производство по нарушению было бы начато раньше. Однако такой петиции не было.

Хочу сказать: если люди предполагают, что есть какое-то нарушение законов ЕС, следует обратиться к нам в бюро, и мы это дело рассмотрим, чтобы понять, есть ли смысл идти дальше. В свое время мы подавали петицию по повода нарвского мальчика, которого отобрали у матери социальные службы Великобритании. Дело получило широкий резонанс, и нам удалось «отбить» ребенка.

– А если вдруг наши русские родители напишут петицию, что с принятием закона о переходе обучения на эстонский язык нарушаются права их детей на образование на родном языке, вы этим вопросом будете заниматься?

– К сожалению, петиция здесь вряд ли поможет, потому что согласно основополагающим договорам ЕС, сфера образования регулируется каждым государством-членом самостоятельно. И здесь нам скажут: это не компетенция ЕС, мы ничего сделать не можем.

Еврокомиссия боится трогать эти темы

– В этом плане, кстати, есть плохой пример. У нас существует такой механизм, как гражданская инициатива. Он работает с начала 2019 года. Какую-то инициативу могут предлагать сами европейцы; надо собрать миллион подписей под инициативой из не менее чем 7 стран-членов ЕС. И тогда Еврокомиссия будет обязана ее рассмотреть и принять соответствующие действия. И такая инициатива была создана – «Спасательный пакет нацменьшинств», так как у многих национальных меньшинств в Европе много проблем. Не только у русских в Эстонии, но и у венгров в Румынии, у румын в Венгрии, у немцев в Словакии, я уж не говорю о каталонцах в Испании. Собралась инициативная группа (я туда не входила) и разработала пакет поправок, что надо бы изменить, чтобы не было дискриминации нацменьшинств. Собрали подписи. В Эстонии их собирала

«Русская школа в Эстонии», а затем мое бюро. Подали инициативу. И ничего не произошло! Еврокомиссия написала нам 22 страницы текста, которые можно уложить в два предложения: «Мы ничего делать не будем. Все в порядке». Почему это произошло? Потому что у нас есть, например, уже упомянутая Каталония, которая хочет отделиться, а это нарушение территориальной целостности Испании. Еврокомиссия боится трогать такие темы.

Но мы, конечно, будем продолжать давить дальше. Вот сейчас все говорят: а об украинцах вы подумали? Подумали! Мы очень им помогаем, мы желаем Украине победы. Но это не значит, что можно наплевать на русскоязычных людей в Европе.

«На самом деле это расизм»

– Мы поняли по вашим словам, что Украина сейчас для вас тема номер один. Вы говорили, что Европа предоставила беженцам убежище, но временное, и что делать дальше, никто не знает.

– Сейчас в Европе живет 18% населения Украины. И их может стать больше. У нас принято успокаивать себя разговорами о том, что они же все хотят вернуться на родину. Но есть желание, и есть возможности. Нельзя вернуться в город, которого нет. Человек, тем более с детьми, куда-то с трудом перебрался, только-только обустроился, и он будет сниматься с места и ехать голыми руками отстраивать что-то?! Я думаю, очень многие останутся. Да, на мой взгляд, эта тема пока хорошо не продумана.

Опять же, в ней есть масса нюансов. Например, Польша очень хорошо принимает украинцев. Но та же Польша выталкивала физически, отгоняла водометами людей, которых привез к границе белорусский президент Александр Лукашенко. И тогда все говорили: это не люди, это инструмент гибридной войны. Но, конечно же, многие понимают: на самом деле это расизм.

Дебаты по этому поводу в Европарламенте тоже идут и как раз в контексте Украины. Сейчас идет очередное исправление директивы о предоставлении политического убежища. И я знаю, что основной докладчик по этому вопросу предлагает такую поправку: мы не будем рассматривать как основание для предоставления убежища в ЕС, если это случай инструментализации мигрантов.

Инструментализация мигрантов – это термин, который применим к тому, что делал Лукашенко, когда бесконечно летали самолеты из Минска в Багдат и обратно и привозили к границе беженцев. Но это же живые люди, которые не должны умереть из-за того, что кто-то их использовал! Если мы позволим этому случиться, мы уже не будем той Европой, которой мы хотим быть, которая как бы стоит за любого человека.

Сейчас все выгладит так, что украинцы – как бы да, а вот прочие под вопросом… Но подобный же сценарий возможен, границы у нас длинные, и кто знает, кто кого откуда к ним подвезет.

Не хотелось бы упасть в ловушку двойных стандартов: одним мы помогаем, а других позволяем морозить до смерти.

Фото: Светлана Зайцева