Юлия Ауг о своем новом спектакле: «Я очень хочу, чтобы эстоноязычная публика попыталась понять что-то большее о тех людях, которые говорят о себе: «Я – русский»

Один из наших собеседников в ходе интервью сказал замечательную вещь: «Моя мама – эстонка, отец – русский, домашний язык у нас эстонский, так что я, наверное, больше считаю себя эстонцем. Но когда я слышу оскорбления в адрес русских, моя русская часть восстает и хочет защитить русского».

– Всем задавались одинаковые вопросы? И какие – помимо уже привычных об идентитете?

– Например, чего вы боитесь? Как вы считаете, Россия – свободная страна, а Эстония – свободная страна? Каким вы видите будущее России, Эстонии? Как вы относитесь к специальной военной операции?

– Непривычная для нас в Эстонии формулировка: «специальная военная операция»…

– Потому что если спросить, как вы относитесь к войне, то получим однозначный ответ. А нам было важно подтолкнуть человека к рассуждениям об этом.

– Интересно, ответы разнятся или вырисовывается нечто общее, присущее нынешним русским в Эстонии – в мыслях, чувствах, оценках?

– Ответы все очень разные! Единственное, что улавливается: молодое поколение многие вещи воспринимает и оценивает иначе, чем люди в возрасте, чье мировоззрение сформировалось в годы, когда Эстония была частью Советского Союза, у кого связь с Россией более тесная в силу того, что там они либо родились, либо учились, там живут их близкие, родственники. Это понятно и естественно. Есть нечто схожее между теми, кто владеет эстонским языком, и теми, кто не владеет; кто работает в эстоноязычном коллективе или в русскоязычном. Похож образ мыслей. Но есть и то, что объединяет абсолютно всех. Я не видела ни одного интервью, где человек сказал бы, что он не любит Эстонию. В спектакле у нас заняты четыре профессиональных актера – двое мужчин и две женщины, все разного возраста, они будут представлять собирательные образы тех или иных групп наших интервьюированных.

– Понимаю, ваша цель – чтобы спектакль « #Ярусский» вызвал отклик у каждого зрителя и был интересен всем. И все же, кого вы ждете в первую очередь?

– Жду всех! Но прежде всего я хочу донести очень важные, с моей точки зрения, вещи до эстоноязычной аудитории. За те полтора года, что я живу и работаю в Эстонии, я поняла, что между русской и эстонской диаспорой лежит колоссальная пропасть. Конечно, есть смешанные семьи, есть дружеские связи, есть удачные карьеры… Но всего этого – небольшой процент. Мне кажется, что русскоязычная община, несмотря на то, что у нее многовековая история здесь, в Эстонии, все равно для эстонцев является загадкой. Я очень хочу, чтобы эстоноязычная публика услышала и попыталась понять что-то большее о тех людях, которые говорят: «Я – русский».

– Догадываюсь, что именно поэтому в названии спектакля стоит этот знак – #. Как мы знаем, хештег в социальных сетях – это маячок, который сигнализирует о связях с определёнными актуальными темами, о единстве этих тем, а также символ приглашения к обсуждению этих тем. Я правильно поняла?

– В целом да, учитывая, что хештег позволяет пользователям следить за актуальными темами и участвовать в них. Но, конечно, я не настолько наивна, чтобы считать, что театр может что-то изменить, кардинально и быстро. Увы! Я считаю, что театр изменить ничего не может. Столько прекрасных фильмов и спектаклей было сделано в России. Если бы они все непосредственно на что-то влияли, то и война бы не началась. Однако и не говорить об этом я тоже не вижу смысла. Я совершенно уверена: обязательно надо попытаться понять, почему другой человек думает не так, как я, что сформировало его видение. Иначе пропасть между людьми не сократить. Но для этого необходимо обоюдное движение и знание истории.

– Юлия, а что вы думаете по поводу того, что от некоторых русскоязычных людей можно услышать: «Мне стыдно, что я – русский»?

– Я могу это понять. Такое могут сказать люди, которые глубоко чувствуют и которые привыкли считать, что есть и их часть вины и ответственности за то, что происходит вокруг. Такая фраза продиктована болью. Но в наших интервью такого вопроса не было. Мы не исследовали этот дискурс.

– А фраза: «Мне страшно сказать, что я – русский»?

– Это тоже отдельная и очень интересная тема. Но это тоже не тема нашего спектакля. В целом же вопрос самоидентификации сейчас очень актуален во всех странах – сужу об этом по своей работе в европейских кинематографических и театральных проектах. Россия спровоцировала болезненное восприятие вопроса: кого можно считать русским, кто принадлежит к «русскому миру»… Например, недавно на съемках в Хорватии я услышала от своей коллеги, которая родом из России и сейчас работает в Норвегии: «Если ты русская, тебя идентифицируют с современной Россией. А с людьми из России не хотят иметь дело».

И лично для меня тема самоидентификации – не пустой звук. Я не могу сказать, что я русская, потому что это будет неправда: во мне нет ни капли русской крови. Но я всегда говорю, что я – человек русской культуры. И да, я чувствую свою ответственность за то, что там происходит. Я из тех людей, которые совершенно открыто могут сказать: я – патриот Эстонии, но я и патриот России. Я очень хочу, чтобы у России был шанс развиваться как демократическая страна. И мечтаю, чтобы Эстония развивалась как свободная, независимая страна. Для меня это невероятно важно!