Евгений Осиновский. Фото из архива “ВП”
Вопрос русской школы на протяжении многих лет переполнен страстями и разделил эстонское и русскоязычное общества в абсолютно бесцельной дискуссии, что можно было бы назвать отсутствием желания переместиться в чужую субъективность по немецкому философу Хансу Георгу Гадамеру.
Представители разных позиций немощны вести диалог, потому что у всех есть какое-то представление о том, что нужно сделать с русской школой, но в то же время нет ответа на фундаментальный вопрос – что мы реально хотим от русской школы. А это в свою очередь тесно связано с представлением будущего межнациональных отношений в Эстонии.
В нынешней Эстонии есть два мнения о полезности перехода русской гимназии на эстонский язык обучения.
Русская школа на службе национальной политики
Есть мнение, что переход русских гимназий на 60% обучения на эстонском языке есть лишь первый шаг. Затем эстонизация коснется основной школы, а затем в один прекрасный июньский день свои двери навечно закроет последняя русская школа в Эстонии.
Гражданская оккупация ( по версии Лаури Вахтре) на этом закончится и не будет отныне русской молодежи – это будет уже «чисто эстонский продукт». Вопрос качества образования второстепенен, потому как исполнен заказ национальной политики методами образовательной политики.
Во имя будущего русской молодежи
Есть и второе мнение, более умеренное. Оно не против русской молодежи, оно заключается в том, что русская школа нуждается в реформе во благо будущего русской молодежи.
Понятно, что русская школа за последние 20 лет не смогла дать достаточно хорошего владения эстонским языком. Только лишь чуть более половины молодых получает уровень B1 и это за девять лет обязательного изучения эстонского языка. Это не нормально и не дает никаких перспектив на полноценное вливание в общественную и социальную жизнь страны. Так что в этом ракурсе мы видим заботу о конкурентноспособности молодежи исходя из владения государственным языком.
Какую Эстонию мы хотим?
Полярность этих двух мнений говорит не только о проблематике русской школы. Берите шире, вопрос заключается в том, какую Эстонии мы хотим.
Ассимиляция по первому мнению дает нам на выходе «восстановление исторического прошлого с «чистыми»» представителями населения.
Другие получают подтверждение мнению, что мультикультурность обогащает. Все должны владеть эстонским языком, но жить можете и по-русски.
Уверен, что цель государства не насильно ассимилировать русских (добровольно это в какой-то мере происходило всегда и везде). Важным для русской школы является гарантия качественного образования и высокого уровня эстонского языка. Это важно как для русской молодежи, так и для государства.
Что получили?
Сегодня смело можно сказать, что настоящая реформа не поддерживает реализацию ни одной из вышеперечисленных двух позиций. Ассимиляция невозможна в искусственно созданной чужой языковой среде. В русской школе пусть хоть 100% ведется обучение на эстонском языке, эстонцев мы не получим.
Отрадно, что в ходе работы созванной весной рабочей группы по анализу перехода за три года, выяснилось, что большинство учителей и учеников считают преподавание на эстонском языке хорошим методом обучения языку. Если это делается на уровне.
Это означает, что на преподавание предмета уходит больше времени, так как часть урока уходит на развитие владения языком. Понятно, что для этого требуется больше хороших учителей, владеющих языком и владеющих навыками преподавания языка. Также необходимы адаптированные учебные материалы. Ну и сами ученики могли бы понять, что им на уроках говорится.
На практике же все не так. Рабочая группа нашла, что в основном процесс преподавания на эстонском языке крайне пассивен и сводится к тому, что учитель перед классом говорит на эстонском и участие учеников ограничивается ответами «да» или «нет». А зачастую и сам учитель не может сказать большего. Но перед глазами маячит страшная цифра, обязательная для исполнения – 60%…
Результаты госэкзаменов показывают, что за последние три года владение эстонским языком существенно не улучшилось. В некоторых школах владение стало лучше, но, к примеру, в школах Силламяэ и Таллинна показатели даже снизились.
Я отнюдь не говорю, что от преподавания на эстонском языке вообще нет пользы. Как один из методов обучения языку оно себя зарекомендовало при условии качества. В то же время, это не волшебная палочка, как видно из результатов госэкзаменов.
В рапорте рабочей группы отчетливо читается, что лучше всего обучение эстонскому языку происходит в среде реального общения между молодыми. Однако зачастую такие контакты редки и не только в Нарве, но и в Таллинне. Это более серьезный вопрос нашей интеграционной политике, одной из составляющих которой является система образования.
Как достичь желаемого?
Эстонское государство должно напрячься во имя того, чтобы все русские молодые люди получили бы владение эстонским языком на высшем уровне и хорошее образование. Этого можно достичь разумной политикой образования, а не национальной политикой.
Именно продуманная политика образования требует от школ хороших показателей в эстонском языке и по другим предметам. Преподавание географии на ломаном эстонском языке в русской школе в такую политику образования не входит.
Евгений Осиновский,
министр образования и науки ЭР
