Дорогие друзья! Нарва вновь стала Осенней столицей Эстонии. Надеемся, это время для нашего города и наших горожан будет вдохновляющим и благотворным. А для читателей «Нарвской Газеты» сверх этого есть особый подарок: мы завели знакомство с очень интересным коллегой – Йосефом Кацем.
Он не только журналист газеты «Столица», по которой, должно быть, известен многим, но и краевед, и культуролог, автор нескольких книг об истории Таллинна. Кому уже довелось прочесть что-то из его публикаций, согласится с нами: Йосеф – и глубокий знаток истории, и прекрасный рассказчик.
– А можете вы погулять по просторам прошлого и вместе с нашими читателями, по истории нашего города? – спросили мы у коллеги. И такая тема у коллеги легко нашлась.
– Расскажу вам о «портретах» Нарвы. Это будет несколько эссе о том, как и почему изображали Нарву в ту или иную пору, – предложил нам Йосеф Кац.
Сегодня его второй рассказ из этого цикла.
Зимой 1717 года у крестьян, живущих по деревням вдоль почтового тракта, тянувшегося от Ревеля к Нарве, внезапно прибавилось работы: рубить лес, расширяя в узких местах дорожное полотно.
Вскоре по вновь созданной просеке двинулась странная процессия: несколько сотен мужиков, под охраной драгунского разъезда, тянули волоком огромные сани, перенося их через рытвины и канавы на руках.
С величайшей осторожностью они везли в молодую российскую столицу невиданную диковинку: глобус-планетарий, подаренный Петру I его союзником по антишведской коалиции – голштинским герцогом Фридериком.
За восемьдесят лет до того, тем же самым маршрутом – через городок Ниен, стоявший на месте будущего Санкт-Петербурга – проследовал создатель удивительного наглядного пособия – математик, географ, физик и поэт Адам Олеарий.
Олеарий относился к тому типу людей, которых на американский манер принято именовать «self-made-man» – человек, сделавший себя и свою карьеру благодаря исключительно себе.
Рано осиротевший сын портного, он поступил в Лейпцигский университет, изучал теологию, философию, математику, был оставлен на кафедре асессором, параллельно преподавал в двух приходских школах.
В свободное от преподавательской деятельности время он самостоятельно изучил русский, арабский и персидский языки. Притом владел ими настолько хорошо, что был без промедления принят на дипломатическую службу.
Голштинское герцогство, в котором Олеарий нашел убежище от Тридцатилетней войны, – одно из бесчисленных карликовых государств на территории современной Германии – быть на второстепенных ролях в немецком мире категорически не желало.
Его правитель, увлеченный охватившей всю Европу колониальной лихорадкой, видимо, понимал, что на морских путях он Голландии с Англией не конкурент – и потому решил развивать торговлю заморскими товарами иным путем – приобретая их в Персии.
Дипломатам герцога Голштинии предстояла нелегкая задача: договориться с властями всех лежащих на пути к сокровищам Востока стран о безопасном и, по возможности, беспошлинном проходе-проезде торговых караванов.
Владение местными языками было в таком предприятии чрезвычайно важным. И потому, снаряжая в 1633 году посольство к российскому самодержцу и персидскому шаху, герцог был вынужден прибегнуть к услугам Олеария.
Забегая вперед, необходимо сказать: из двух посольств до теперешнего Ирана добралось только второе – и особых успехов на ниве дипломатии или международной торговли, честно говоря, не добилось.
Колониальным амбициям голштинского монарха позднейшие исследователи обязаны иным – публикацией книги «Путешествие в Московию и Персию», автором которой был Адам Олеарий.
Если кто-нибудь задался целью собрать все печатные издания, на страницах которых воспроизводились бы иллюстрации из отчета Олеария о посещенных краях, собралась бы солидная библиотека.
Филигранно выполненные в технике гравюры на меди, они ценны не только в качестве иллюстративного материала к тексту, но и как самостоятельные произведения графического искусства эпохи барокко.
Создавать матрицы для их печати непосредственно на месте путешественник не мог. Прибыв в новый город или в примечательную с его точки зрения местность, он выполнял этюды, на основе которых позже рождались гравюры.
Не совсем понятно, что побудило его изменить этому принципу во время посещения Нарвы. Однако пояснительный текст к нарвским панорамам свидетельствует – созданы они по рисунку местного жителя – майора Иоганна Шталь фон Гольштейна.
Имя это для знатока нарвской старины – не пустой звук: выходец из небогатых дворян, он начал службу в артиллерии, изучал фортификацию, овладев заодно и архитектурой – выстроенный им дом на улице Койду был в городе одним из самых характерных.
Нарву Шталь фон Гольштейн знал отлично. И потому, создавая портрет города, обратил внимание на массу деталей и подробностей, которые наверняка могли ускользнуть от взора даже самого дотошного и въедливого путешественника.
С пунктуальностью профессионального архитектора он прорисовал ступенчатые фронтоны здания арсенала и барочные волюты, украшающие дом губернского правления – Нарва в ту пору была центром Ингерманландии.
На территории будущего Нового города – старейшего нарвского форштадта – Шталь фон Гольштейн отметил крохотную православную церквушку: если бы не это, о ее существовании никто бы не догадывался.
Ничуть не скрывая плачевное состояние средневековой городской стены, рисовальщик запечатлел деревянный мост в направлении к Ивангородской крепости и деревянную же набережную чуть подле него.
Только вот сам Ивангород, увы, оказался представлен изображением всего одной крепостной башни, остающейся в левой стороне от зрителя и, соответственно, создателя панорамного вида.
Имеется, впрочем, в книге Олеария и иллюстрация, изображающая сразу две соседних крепости – но по топографическим подробностям она, увы, не столь насыщенна и интересна.
Об авторе «Путешествия в Московию и Персию» известно несравнимо больше, чем о создателе первого портрета Нарвы, выполненным если и не ее уроженцем, то местным жителем.
Благодаря их творческому союзу облик Нарвы, в любом случае, стал известен огромному числу тех, кто никогда не бывал в городе над Наровой: в XVII веке книга Олеария переиздавалась трижды.
Хочется верить: автор двух из опубликованных на ее страницах иллюстраций, Штэль фон Гольштейн, любил город, к строительству которого он приложил руку в самом прямом смысле – и передал чувства потомкам.
