Известный нарвский юрист Александр Гамазин, который 12 июня отметил 75-летие, уже 40 лет является одним из внештатных авторов «Нарвской газеты». Мы публикуем его остроумные, искренние и довольно-таки едкие мнения, к которым наши читатели относятся по-разному, но равнодушными не остаются никогда.
Сегодня Александр гость нашей редакции, и мы говорим о том, что было и остается главным делом его жизни – юридической практике.
– Начнем с актуального: в последнее время часто говорится о том, что полиция и прокуратура перегружены мелкими делами, на расследование которых не хватает ресурсов. Наши же читатели иногда сталкиваются и с тем, что полиция вообще не открывает дела по каким-то мелким инцидентам, а сразу говорит: «Это не наша компетенция, идите в гражданский суд». А ведь гражданские иски часто тянутся годами… Сталкивались ли вы с подобными случаями и что об этом думаете?
– У меня есть клиентка, которая обратилась в полицию по поводу кражи лодки стоимостью около 3 тысяч евро. Женщина случайно обнаружила ее на участке одного из соседей, который часто ездил на этой самой лодке с ее покойным мужем на рыбалку. Сосед объяснил, что, мол, лодку он не украл, а купил, но никаких подтверждающих документов представить не смог – их просто не было. Естественно, женщина обратилась в полицию, но ей в открытии уголовного дела отказали и посоветовали обратиться в гражданский суд. Потом дело все же открыли – после нашей жалобы в окружную прокуратуру.
– И чем закончилось?
– Пока неизвестно. То, что происходит в последние годы с отказами полицией открывать дела по некоторым хищениям, фальсификациям документов в квартирных и садовых товариществах, можно смело назвать произволом: открывают криминальные дела не по критериям, точно и ясно установленным в законе (наличие признаков преступления), а по установкам Министерства внутренних дел, определяющим так называемые «приоритеты». Уже длительное время МВД, по моим профессиональным оценкам, не считает таковыми перечисленные выше происшествия.
«Без переживаний за того, кто обратился к тебе за помощью, ничего не добьешься – ни в суде, ни в чиновничьем кабинете.
– Но что делать, если правоохранительным органам действительно не хватает и следователей, и прокуроров?
– По поводу распределения ресурсов есть одна история, которую до сих пор не могу забыть. Это было дело по обвинению директора детсада в коррупции. Полиция безопасности обвинила ее в коррупционных действиях, а именно – в издании приказа о командировании в субботний день нескольких работниц детсада в учебную поездку через две недели после того, как сама поездка состоялась. Приказ был издан по указанию вышестоящей бухгалтерии. Но директор поступила правильно, и не стала подписывать приказ задним числом. И всем, кто обращал внимание на нелепицу, резонно поясняла, что она не стала ничего подделывать, а выполнила ровно то, что от неё потребовали в горуправе.
Мы доказали, что директор не подделала ни одной подписи, не составила ни одного фальшивого документа. Она не присвоила ни себе, ни в пользу каких-либо третьих лиц ни одного цента. Но было исписано четыре толстых тома криминального дела, проведено несколько дорогостоящих экспертиз, допрошены на следствии и в суде десятки лиц, ни одно из которых не подтвердило вину директора в коррупции.
Конечно, ей с каждой инстанцией смягчали обвинение и наказание, остановившись на каком-то символическом штрафе. Её даже не уволили с работы после вступления в силу приговора! Но доверие к KаПо, которая по своему уставу обязана защищать общество от посягательств на безопасность нашего государства, у очень многих нарвитян пошатнулось…
– Вы сами начинали как следователь, потом много лет защищали интересы сторон в суде. Легко ли было перестроиться с задачи собирать всевозможные доказательства для обвинения на противоположную – искать аргументы для защиты?
– Нет никакой сложности в переходе с деятельности следователя на работу частным юристом в суде, поскольку в обоих случаях надо собирать и анализировать доказательства. Более того, в гражданском процессе требуется анализировать и опровергать ещё и те сведения и документы, которые собрал твой процессуальный «противник». Так что навыки логической и исследовательской практики только помогают бывшему следователю.
А вот в уголовных делах быть защитником после многих лет изобличения преступников – очень сложно. Но теперь уже можно открыть одну особенность: ко мне за 30 лет частного юридического обслуживания практически не обращались «настоящие» уголовники. И если уже приходилось помогать в суде обвиняемым в злоупотреблениях, в нанесении телесных повреждений, то довольно часто удавалось доказать, что у этих людей просто нет состава преступления или они действовали в состоянии необходимой обороны.
– Какие черты характера, какие навыки необходимы, чтобы стать хорошим юристом? Может ли им быть циничный человек, ведь именно так выглядят успешные юристы во многих популярных фильмах и сериалах?
– Не знаю точно, каким характером надо обладать, чтобы стать хорошим юристом, но точно знаю, что без переживаний за того, кто обратился к тебе за помощью, ничего не добьешься – ни в суде, ни в чиновничьем кабинете. Что касается циничности в нашей профессии, то её хватает, как и в любой другой.
Не скрою, меня, даже в моем возрасте, потрясло в недавнем судебном процессе об определении места проживания двух детей в возрасте 2 и 4 лет заявление моей коллеги с противоположной стороны. Речь шла о ситуации, когда после развода мама увезла этих детей из Нарвы к себе в ивангородскую квартиру, поставила их на учет в местную поликлинику, определила в детский садик. И ещё надо добавить, что у неё там, в Ивангороде, в этой же квартире живет старший сын (от предыдущего брака), 10-летний мальчишка. Эта мама, ложась на пару недель в больницу на сохранение, привезла малышей в Нарву и отдала под присмотр бабушке, матери бывшего мужа. А тот, пользуясь моментом, затеял процесс об оставлении ему детей. И вот юрист с его стороны, даже не опустив глаз, громко заявляет, что пусть, мол, старший сын остается, так уж и быть, с матерью, а крохотные детишки, буквально не слезающие с колен мамы даже на судебном заседании, должны быть оставлены в Нарве у папы…
– А что бы вы сделали, если бы этот папа к вам обратился в качестве клиента?
– То же, что и всегда: я просто объясняю человеку, что не могу по этическим причинам представлять его интересы.
– Что для вас означает справедливость?
– В обыденном восприятии «справедливость» – это правота того дела или той позиции, которую отстаивает человек в жизни, в каком-то конфликте. И мало кто знает, что это – правовое, юридическое понятие, если речь идет о судебном процессе. В международных конвенциях прямо сформулировано право каждого на справедливое рассмотрение (эти слова Александр попросил выделить жирным шрифтом – ред.) его дела в независимом суде. Но поразительно, что ни в уголовно-процессуальном кодексе, ни в гражданско-процессуальном кодексе Эстонской Республики этой нормы международного права просто нет! И порой, как это ни грустно, я замечаю усмешку на лице человека в мантии, когда произношу в суде это слово.
Думаю, что справедливость – это гармония, баланс между применением закона и внутренним чувством возмещения, компенсации, удовлетворения от получения ожидаемых результатов. Справедливость – это равное отношение ко всем, это та основа, без которой общество не может нормально, полноценно развиваться и расти. Может прозвучать высокопарно, но я убежден: без справедливости общество просто развалится. Поэтому за нее всегда надо бороться.
– Наверное, именно поэтому вы так резко критикуете все недостатки судебной системы. А что можете сказать о ней хорошего?
– У людей есть реальная возможность обжаловать решения суда в вышестоящих инстанциях, что в советское время было сделать практически невозможно. Можно освещать судебный процесс в прессе, привлекать к серьезным темам внимание общественности. Все это говорит о том, что наше государство – правовое государство.
– 75 лет – возраст подведения итогов. Достигли ли вы своих жизненных целей?
– Ну, сына вырастил, дом в Усть-Нарве построил…
– А посадили ли…
– Посадил, посадил. Даже много…
Александр Гамазин
Несколько строк из CV.
- Родился в 1949 году на Северном Урале.
- Работал следователем прокуратуры, в 1976 году получил чин юриста I класса (капитан юстиции).
- В марте 1990 года был председателем первой на территории СССР депутатской комиссии по правам человека и законности (Нарвский городской совет).
- В 1993 году стал гражданином Эстонской Республики в особом порядке – за общественную деятельность в интересах Эстонии в период путча 1991 года и нарвского «референдума» 1993 года.
- В ноябре 2011 года награжден Почетным знаком «Гражданин Эстонии».
- Инициатор нескольких законодательных актов, прошедших через парламент Эстонской Республики.
