Вторая Мировая война затронула почти все семьи в мире, оставив горький след в истории всего человечества. В наши дни сложно представить, что такое война и как выжить в ее период. Ужасные потери, которые до сих считаются военным историками, непостижимы. Свои воспоминания о тех страшных годах нам передают пережившие их наши близкие. В каждой семье рассказы о героизме людей передаются из уст в уста, как сказания и былины. И ты понимаешь, что просто обязан гордиться такой историей и ни за что в жизни не допускать осквернения прошлых побед, рассказывать истинную правду о великой Победе. Сегодня своими воспоминаниями о военном лихолетье с нашими читателями делятся те, чье детство оказалось опаленным большой войной.
Рудольф Рот в детские годы познал все тяготы войны, но остался жизнерадостным человеком.
Председателю Нарвского общества жителей блокадного Ленинграда Рудольфу Роту не раз приходилось рассказывать о жестоких испытаниях, выпавших на долю своей семьи и всего города в то трагическое время, хотя воспоминаниями в полном смысле слова это не назовешь – на начало блокады ему было 4 года с небольшим. В сегодняшнем же разговоре, фрагмент которого мы предлагаем вашему вниманию, был затронут другой этап его жизни: в блокаде Рудольф потерял родителей, и ему выпал еще один тяжкий жребий: участь детдомовца.
Под обстрелами — по суше и по воде
Детдом — дом во все времена казенный, и в прямом, и в переносном смыслах, во время же войны это было «учреждение на выживание». Даже путь туда оказался полным опасностей.
– Мне едва исполнилось 5 лет, когда в июле 42-го года наш детдом, находившийся в Краснодарском крае, в срочном порядке начали готовить к эвакуации, – вспоминает Рудольф Альфредович. – В детдом прислали подводы, запряженные волами, на которых нас повезли на вокзал. Здесь уже стояли товарные вагоны, оборудованные нарами, и вскоре наш состав отправился в путь. И вот когда мы ехали по какому-то полю, засеянному гигантскими, как мне тогда показалось, кукурузой или подсолнечником, в небе вдруг появились немецкие самолеты и начался обстрел. Взрослые спешно выгоняли нас из поезда, и мы бежали по этим «джунглям».
Когда самолеты отбомбились, несколько вагонов и участков пути оказались поврежденными, пришлось все исправлять. Затем наш детдом переместили на транспортные суда. Детей уложили на палубы и накрыли толстыми одеялами, потому что бомбежки были и здесь: очевидно, одеяла должны были заглушать разрывы снарядов и скрывать картины воздушных боев. Все же один раз мне удалось увидеть, как был сбит немецкий самолет.
Как бы чего-то поесть
В конце этого долгого пути мы оказались в армянском селе Канакер. Разместили детдом в двух- или трехэтажном здании, построенном из армянского туфа. Кормили очень скромно – не помню ни одного дня, когда я был бы сыт. Один старший детдомовец за услугу подрядил меня на то, чтобы я выносил ему еду, которую можно вынести из столовой в карманах, пришлось выносить даже картошку из супа.
Запомнился и такой случай: как-то вечером небольшой группкой сидели мы возле буржуйки: сумевшие раздобыть картофельные очистки пацаны пекли их на печке. И тут я замечаю, что на земле что-то белеется — как я обрадовался: будет и мне чем утолить свой голод! Кинулся я за очисткой, и вот же было обидно: оказалось, это чей-то плевок.
Вообще мысли все время крутились вокруг того, как бы чего-то поесть. Это заставляло нас заниматься «мелким предпринимательством»: мы научились изготавливать на продажу игрушечные калейдоскопы, цепочки из медной проволоки и пр.
Спасало, однако и то, что в Канакере было много садов, где росли яблоки, груши, орехи. Но все они охранялись, причем строжайшим образом. Чтобы не умереть от голода, мы собирались маленькой командой и шли на промысел. Бывает, что и попадались, но охранники все же жалели нас, правда, в качестве наказания могли заставить есть недозрелую кожуру грецкого ореха, а она горькая, как хина.
А слух-то оказался музыкальным!
Когда же мне исполнилось 10 лет, произошло событие, круто изменившее мою дальнейшую жизнь: вскоре после Нового года в детдом приехала комиссия с целью проверки музыкальных способностей у его воспитанников. Отобранных ребят следовало направить в Ереванскую школу, где готовили военных музыкантов. В числе 5 счастливчиков оказался и я. Это уже была другая жизнь — и с точки зрения питания и бытовых условий, и с точки зрения отношений между воспитанниками. Я учился по классу валторны, со 2 курса мы уже стали играть на военных парадах. В 53-м году военно-музыкальную школу я закончил и, едва начав карьеру, благодаря хлопотам старшей сестры оказался в Ленинграде, в составе музыкального взвода Высшего политического училища им. Энгельса.
Оптимизм, спорт и музыка
Но жизнь сложилась так, что из этого «мира избранных» Рудольфа попросили: молодые музыканты совсем даже не объедались эклерами, как можно на сей счет нафантазировать, а радовались, когда могли досыта наесться обычного хлеба. Это и подвело в один момент Рудольфа и его друзей: после выступления прихватили со двора офицерского клуба пустые пивные бутылки, уложив их в чехлы музыкальных инструментов. Бизнеса не получилось, а получилось разгромное комсомольское собрание и направление на строительство Сталинградской ГЭС.
Закончилась же трудовая биография Рудольфа Рота, как знают многие, на «Кренгольме». За время жизни в Нарве ему удалось закончить институт, выполнить норму мастера спорта по штанге и много лет радовать нарвитян своим участием в эстрадном оркестре ДК им. Герасимова. Но главным отличием этого человека всегда были и остаются доброжелательность и оптимизм. А вот из каких источников все это взялось и подпитывается, ответить не может даже сам Рудольф Альфредович.
Татьяна Завьялова
