Продолжаем серию эссе Йосефа Каца о том, как и почему изображали Нарву в ту или иную пору.
Йосеф Кац – не только журналист газеты «Столица», по которой известен многим, но и краевед, и культуролог, автор нескольких книг об истории Таллинна, глубокий знаток древности и прекрасный рассказчик.
Сегодня его шестой рассказ из настоящего цикла, написанного специально для «Нарвской Газеты».
Афоризм, чаще всего приписываемый Римскому-Корсакову, утверждает: химикам никогда не познать вдохновения алхимиков, а астрономам – вовек не изведать озарения астрологов.
Живописцу, одновременно отражающему в своих работах окружающую действительность и преломляющему ее через призму личного восприятия, случается перешагнуть грань между физикой и метафизикой.
Чаще всего – не ставя перед собой столь глобальных задач, выполняя проходную, если не сказать вовсе – рутинную работу, настоящий мастер, возможно, сам не осознавая того до конца, вдруг выступает в роли визионера и провидца.
Именно так, без преувеличения, случилось с немецким художником и книжным иллюстратором, выпускником Берлинской академии искусств Эгоном Чирхом, волей судьбы оказавшимся закинутым на закате Первой мировой войны на берега Наровы.
То, что конфликт, формально вспыхнувший из-за убийства наследника австро-венгерского престола, перерастет во всеевропейскую бойню, не задумывался поначалу никто из его участников.
За первые же месяцы выяснилось: молниеносных походов в духе наполеоновских походов столетней давности не будет. Война превратилась в затяжную, позиционную, вялотекущую с переменным успехом.
Вспыхнувшая в России в феврале 1917 года революция обернулась окончательным разложением царской армии и обвалом фронта. Еще при Керенском была сдана Рига, в первые месяцы правления большевиков – Таллинн и Нарва.
То, что для российской стороны воспринималось, в первую очередь, как непосредственная угроза столичному Петрограду, в Берлине виделось куда как более глобально: успехи кайзеровских войск трактовались как «возвращение исконных немецких земель».
Территория современных Латвии и Эстонии впервые со времен Ливонской войны середины XVI века вновь оказалась под контролем единого немецкого государства – куда как менее эфемерного, чем средневековая Священная Римская империя германской нации.
Едва ли не с самого лета 1915 года, когда под власть Вильгельма II перешла Курляндская губерния – юго-западная часть нынешних латвийских земель – издания, посвященные «вновь обретенным орденским провинциям», стали публиковаться в Германии.
По мере перемещения линии фронта менялась их тематика, расширяясь от видов Либавы и Виндавы до Митавы и Голдингена, до панорам улиц и площадей Риги, затем – Вендена, Аренсбурга, Дерпта, Пернова, наконец – Ревеля и Нарвы.
Последний год Первой мировой стал расцветом подобных публикаций, когда под их обложками удалось запечатлеть облик всех достопримечательностей остзейской старины – церквей, ратуш, замков, бюргерских жилищ.
Книга «Курляндия, Лифляндия, Эстляндия: край древней германской культуры», выпущенная в Берлине в 1918-м, была одной из наиболее полных как с точки зрения содержания, так и оформления. Обстоятельный статистическо-краеведческий очерк за авторством Германна Кассебаума был богато проиллюстрирован как фотографиями, так и рисунками и акварелями работы Эгона Чирха.
Мастером первой величины Чирх среди живописцев Германии ХХ столетия не считался ни при жизни, ни посмертно, однако в десятку выдающихся немецких экспрессионистов входил заслуженно.
Созданная им панорама Нарвской и Ивангородской крепостей, открывающая издание, посвященное отвоеванным землям на восточном берегу Балтики, репутацию эту подтверждает полностью.
Поставивший в годы мировой войны свой талант на службу пропаганды, он оставался верен художественным принципам избранного когда-то художественного стиля: привлечь зрителя броским сочетанием цветов. Переливы вечно изменяющегося неба с громоздящимися массивами облаков, разорванных пятнами чистого неба, подсвеченные то ли закатом, то ли восходом, служили Чирху неизменным фоном многих работ военных лет.
Небеса, в которых разворачивается, кажется, схватка, равная по накалу и драматизму едва ли не дюреровскому «Апокалипсису», бросается в глаза прежде, чем взгляд различит несколько схематические очертания городских построек.
«Какое-то шестое чувство, если не сказать – сверхъестественное чутье – не подвело Чирха. Сейчас, спустя более столетия после создания им книжной иллюстрации, в ней ощущается гениальное предвидение судьбы Нарвы в начинающемся ХХ веке.
Тучи клубятся, летят стремительно, взвиваются ввысь, переливаясь словно сполохи северного сияния – и отражаются в свинцово-серой ряби реки. Подобно серо-голубым мундирам солдат кайзеровских войск они мчатся с Запада на Восток.
Невольно может возникнуть соблазн уличить художника в излишней патетике: сколько-нибудь значительных сражений за Нарву между российской и германской армиями в Первую мировую не велось – город перешел от одних к другим, считай, без боя.
Но какое-то шестое чувство, если не сказать – сверхъестественное чутье – не подвело Чирха. Сейчас, спустя более столетия после создания им книжной иллюстрации, в ней ощущается гениальное предвидение судьбы Нарвы в начинающемся ХХ веке.
Пушки над городом загрохочут в тот момент, когда книга Кассебаума появится на полках книжных магазинов Берлина – в декабре 1918 года. Еще один обстрел в ходе войны за независимость Эстонии Нарве выпадет пережить в декабре 1919-го.
Вызванные ими разрушения воспринимались современниками весьма значительными. Никто не мог тогда и представить, что через четверть века город пройдет через горнило Второй мировой войны куда как с большими потерями.
Не мог предположить этого, по всей вероятности, и Эгон Чирх, откомандированный в передовые части войск кайзеровской Германии с целью запечатлевать их триумфальные победы и территориальные приобретения.
удожник прожил долгую жизнь, успев пройти и через увлечение «левыми» течениями, и через искушение сухим академическим реализмом официального изобразительного искусства Третьего Рейха.
Скончался он, основательно подзабытый, в 1948-м. Последние годы жизни он активно писал панорамы разрушенных памятников архитектуры Ростока, разбомбленного авиацией союзников.
Едва ли Чирх вспоминал о давней служебной командировке на далекий восточной фронт, темнеющие на фоне ненастного неба силуэты двух крепостей-соперников, стылую гладь вод Наровы.
Сам не давая себе отчета, он смог заглянуть в будущее города, который знал только поверхностно, и разглядеть его трагизм. Что ж, с настоящими мастерами случается и такое.
Йосеф Кац
