Смена театрального начальства
Внешне спектакль выглядел прекрасно. Художникам бесспорно удались красочные декорации, костюмерная блеснула стильными восточными костюмами, в таинственном свете разноцветных лампионов искрились сказочные танцы, весь антураж спектакля отличался богатством музыки, красок, света. Не хватало одного – хорошей, продуманной, интересной игры некоторых главных персонажей оперетты. Самокритичность заставляет меня признаться в ошибках, или, как говорят в театральном мире, накладках, которые, как я предполагал, должны были произойти. Все-таки я сел не в свои сани. Когда, с позволения сказать, пел, превращался в столб. Выключался из игры, забывая про общение с партнерами. Вероятно на моем лице, хотя и обильно покрытом гримом, можно было разглядеть растерянность и беспомощность. Никогда я так не волновался и не переживал за свою роль. В двух местах забыл текст вокала и пропел какую-то чушь, напортачил в танцах и ниже своих способностей сыграл веселые сцены объяснения в любви с Анжель.
Через две недели с трепетом взял в руки газету «Лес-стране!» за № 18 (103) от 15 мая
1945 года, в которой имелась рецензия на наш спектакль, ожидая разгромной статьи в адрес тех, кто сел не в свои сани. К изумлению, рецензент оказался довольно милостив. Вот, что он написал:
«Первого мая с.г. репертуар театра Вятлага обогатился еще одной постановкой – «Жрица огня» В. Валентинова. Этой постановкой театр еще раз продемонстрировал свою способность умело, со вкусом решать задачи опереточного искусства. В спектакле зритель с удовольствием видит талантливых актеров театра А. Ламан, В. Козлова, С. Сахарова в совершенно новом амплуа и с удовольствием отмечает, что артисты дают стильные, законченные образы. Хорошо справилась с ролью Анжель артистка Белицкая. Легко, без напряжения, с большим мастерством провела она сцену на пиру у магараджи. Рост этой молодой актрисы бесспорен. Спектакль заставляет оценить большую серьезную работу, проведенную музыкальными руководителями и коллективами оркестра и хора. И, наконец, верными себе в этой постановке остается коллектив художников и костюмеров, добросовестно справившийся с оформлением и стилизацией спектакля. Однако следует отметить, что в «Жрице любви», такие одаренные актеры, как Рацевич и Касапов не сумели создать запоминающиеся образы магараджи и Малхара. В целом спектакль оставляет хорошее впечатление и смотрится с удовольствием».
Через несколько дней после премьеры «Жрицы огня» в состав театра был принят бас Большого театра Иван Сердюков, осужденный за то, что попал в оккупационную немцами зону под Москвой. По словам Сердюкова, которому к тому времени было за шестьдесят, он до революции выступал вместе с Шаляпиным.
С большим вниманием, тепло и сердечно встретили жители Соцгородка выступление Сердюкова на очередном концерте культбригады. Артист покорил слушателей музыкальностью и культурой исполнения, приятным бархатным басом, отличным мастерством и техникой передачи оперных арий и таких популярных произведений, как «Эллегия» Масне и «Заздравный кубок» Бетховена.
Наличие в нашем театре оперных певцов: А. Ламан, Е. Коган, В. Тихонова, С. Сахарова, П. Горского, А. Шаховцева позволило художественному совету говорить о постановке несложных опер. Вначале взяли популярную, но не очень сложную оперу Верди «Травиата». Не так-то легко было перестроиться с опереточного жанра на оперный. За исключением трех-четырех музыкантов никто не играл в симфонических оркестрах, никогда не сопровождал оперные спектакли. Больше всего выкручиваться приходилось дирижеру оркестра Поль Марселю. Имея в своем распоряжении пятнадцать музыкантов, он должен был добиться оперного звучания оркестра, в котором отсутствовали такие необходимые инструменты, как скрипка-альт, контрабас, вторая виолончель, а у духовиков – фагот, флейта, валторна, бас. Очень кстати в театр приняли таллиннскую пианистку Пипенберг, которую сразу же ввели в состав оркестра. Нуждался в пополнении и хор, в который мобилизовали всех свободных вокалистов и даже драматических актеров, имевших голос и слух.
Погрешностей в исполнении «Травиаты» оказалось немало, но, тем не менее, опера понравилась.
Теплый прием «Травиаты» позволил коллективу театра и дальше дерзать в области оперного искусства. По рекомендации Сердюкова, взялись за постановку оперы «Русалка» Даргомыжского. Печатные программки в типографии вовремя не заказали, и мне пришлось на первых показах оперы стать комментатором – рассказывать о творчестве Даргомыжского, знакомить зрителей с содержанием оперы и играющими актерами.
Перед первым показом оперы, уже готовый к своему выступлению, я зашел в гримировочную. Все участники тщательно накладывали себе грим, и только одетый в лохмотья Сердюков, игравший роль мельника, ничего не делал, скучая, разглядывал себя в зеркало. Естественно я поинтересовался, почему он себя не гримирует, на что получил поразивший не только меня, но и всех присутствующих ответ:
– Я не умею гримироваться…
– Не может быть, Иван Алексеевич, – вырвалось у меня, – вы пели с Шаляпиным, а Шаляпин не только сам прилично гримировался, но и охотно учил других певцов и актеров этому искусству.
– Ну, то Шаляпин, а то мы… Не надо сравнивать… Нас обычно гримировал театральный парикмахер.
Долго раздумывать не было времени. Я сбросил с себя фрак, засучил рукава сорочки и принялся гримировать Сердюкова. Приходилось очень спешить. В зале раздался первый звонок. Как на зло попалась коробка со старым, засохшим и грязным гримом. Спасибо, выручила своим комплектом гримировальных карандашей уже загримированная Ламан.
Пришел недовольный чем-то Баранов. Увидав, что я не успеваю загримировать Сердюкова, стал упрекать меня в бездеятельности, что по моей вине задерживается начало спектакля. Это меня возмутило:
– Скажите спасибо, что я по собственной инициативе зашел в гримерочную. Мог по третьему звонку занять свое место на кафедре перед сценой. Кто тогда гримировал бы Ивана Алексеевича? Прежде, чем набрасываться, разберитесь, в чем дело. Лучше задержите начало на пять-десять минут. Все равно, пока мельник не будет готов, начинать оперу нельзя.
Баранов молча выслушал мой довольно резкий ответ и вышел из гримерочной. Ровно через пятнадцать минут он опять зашел в гримерочную и, увидав неузнаваемо загримированного Сердюкова в сложном образе сумасшедшего старика-мельника, засиял от удовольствия и, как ни в чем не бывало, деликатно спросил:
– Теперь можно начинать спектакль?
Спектакль начался и, надо сказать, произвел неизгладимое впечатление не только на зрителей, но и на нас актеров. Сердюков не только отлично справился с трудной партией мельника, но и обнаружил незаурядные актерские данные. Теперь нас не надо было убеждать, что такой актер действительно мог дублировать Шаляпина в «Русалке» на прославленной оперной сцене в Москве. Опера имела несомненный шумный успех у зрителей.
Следующей оперой, которую мы готовили к постановке, должен был стать «Севильский цирюльник». Но постановка была сорвана из-за отъезда из Вятлага дирижера нашего оркестра Моль Марселя, освободившегося из заключения в связи с окончанием срока, определенного судом. Уже в его отсутствие поставили несколько сцен из оперы Гуно «Фауст» и на этом постановка оперных спектаклей закончилась. Кроме того, в «Фаусте» нас и публику разочаровал Сердюков. У всех сложилось впечатление, что роль Мефистофеля он до конца не выучил и поэтому играл из рук вон плохо. Уже после моего освобождения из лагеря Сердюков, имевший восемь лет заключения, ещё оставался в театре. Свободы он так и не дождался. Отчего-то заболел и умер в Пятом лагпункте.
Когда Поль Марсель, очень довольный окончанием лагерных мытарств, быстро сложил с себя полномочия дирижера оркестра, перед директором и художественным руководителем театра Барановым, встала дилемма найти ему замену. Кто встанет за дирижерский пульт в оркестре театра? Сначала хотели оставить Поль Марселя. Но никакие уговоры не помогли. Поль Марсель категорически отказался оставаться в Соцгородке, не смотря на обещание высокой зарплаты и квартиры.
Не согласился на дирижерскую должность и заместитель Поль Марселя Вязовский, считая, что не может оставить оркестр без первой скрипки.
Тогда Баранов заявил на художественном совете, что он коммунист, а коммунисты должны справляться с любой работой и поэтому он берет дирижирование оркестром на себя… Нас это поразило, как гром среди ясного неба. Но Баранов был непоколебим. Еще не будучи сотрудником НКВД, он руководил самодеятельным оркестром народных инструментов. Попав в Вятлаг, на Первый лагпункт, организовал там подобие оркестра из заключенных музыкантов. В оркестре были самые разнообразные инструменты, вплоть до мандолин, гитар, гармошек и тому подобных инструментов.
Пользуясь тем, что Поль Марсель, из-за неоформления проездных документов, задерживается на несколько дней, Баранов уговорил его дать несколько уроков по теории музыки, чтобы усовершенствовать свои знания в области дирижирования.
Ученик, которому было за сорок лет, удивил Поль Марселя настойчивостью, исключительным старанием и примерным усердием. Перед отъездом Поль Марсель поделился с нами впечатлениями от занятий с Барановым, сказав, что он очень музыкален и если не сразу, то спустя некоторое время, накопив опыт и подкрепив его теоретическими знаниями, с успехом заменит его за дирижерским пультом.
Продолжение следует
Прочитать книгу в Интернете можно по адресу:
http://istina.russian-albion.com/ru/chto-est-istina–003-dekabr-2005-g/istoriya-4
