Имя Егора Грачева и его группы «УЕ» загремело в Эстонии четыре года назад, после того как молодая нарвская рок-банда выиграла престижный конкурс Noortebänd. С тех пор утекло много времени, и минутная слава угасла. Однако, «УЕ» продолжает работать над новым материалом. С Егором «НГ» обсудила не только музыку, но и то, что сложнее – уехать из Нарвы или вернуться в нее.
– Про то, что из Нарвы уезжает молодежь, говорят десятилетиями, исключения есть, но обыкновенно, закончив гимназию, ребята сразу, на сверхзвуковой скорости Нарву покидают. Что ты об этом всем думаешь?
– Половина нарвитян точно пыталась отсюда уехать, если не больше. Думаю, что любому молодому парню или девушке здесь становится рано или поздно тесно. Если говорить о перспективах обучения, то они довольно ограничены. Своего крутого университета у нас нет, только филиал Тартуского. Так что, если говорить тут о причинах, то они, мне кажется, очевидны.
– Ты сам уезжал?
– Конечно. В свое время уехал учиться на филфаке в Тарту. Ничего кроме разочарования не испытал. Теперь я живу в Таллинне, то есть снова вырвался. Параллельно же я еще строил свою музыкальную карьеру. Был момент, когда мы собрали (в Нарве) полный зал и нам казалось, что вот оно – понеслось, и сейчас мы в каждом городе Эстонии так собирать будем. Оказалось же, что нигде мы так, как здесь, не были востребованы.
– Как вообще сложился путь рок-звезды? Это удача? Долбление головой о стену?
– Я думаю, тут комбинация разных факторов. С одной стороны, нельзя сказать, что мы (с группой «УЕ») отчаянно пытались стать известными, да и сработало это только на локальном уровне. Но получилось все очень органично. Начинал я прям тут, в Ro-Ro. Вот прям здесь играл что-то на скамейке, с гитарой. Потом меня уже пустили внутрь клуба (смеется). Я начал подыгрывать, то там, то сям, а потом я понял, что не могу уже только с чужим материалом работать, и начал писать свое. Потом на осколках еще одной местной банды уже собралась «УЕ».
«Начинал я прям тут, в Ro-Ro. Вот прям здесь играл что-то на скамейке, с гитарой. Потом меня уже пустили внутрь клуба.
– Когда появилось ощущение, что вот прям уже получается?
– Сложно сказать. Мы занимались музыкой, потому что нам нравилось, мы ходили на репитиции, потому что нам нравилось ходить. Не было никакого плана, на самом деле. Трамплином четыре года назад стал Noortebänd. Мы посмотрели на то, как выглядит настоящий продакшн. Стыдно немножко признать, но это мое самое большое достижение по сей день. Это не только конкурс, но отличная школа для молодых музыкантов – посмотреть, как все работает на другом, более высоком уровне.
– В тот год (2020) вы также были единственной русскоязычной группой на конкурсе?
– Да, и это было интересно – интеграция в эстонское музыкальное сообщество. Чувствовалось, что к нам относятся, как к темной лошадке. 99 процентов эстонских групп поют на английском. Это, на мой взгляд, не очень искренне, просто попытка охватить больший рынок. Как будто эстонское искусство проклято, и как только его начинают делать только на эстонском, то оно начинает медленно умирать. Пример – игра Disco Elysium (2019), которая сделана эстонцами, но до сих пор не переведена на эстонский. При этом рейтинги у нее самый топ. Лучшая игра за всю историю. Это парадоксально.
– Что сейчас происходит с «УЕ»?
– Мы снимаем студию в Таллинне, пишем песни. До этого мы ухнули кучу денег в работу со сторонней звукозаписью, но от полученного материала удовлетворения у нас не было. Мы в конце концов поняли, что за нас никто не сделает так, как хочется именно нам. На этом мы и сконцентрировались. Завышенных ожиданий, что получится сделать фирмовый звук, у нас нет. Но, с другой стороны, сейчас есть спрос на bedroom production (буквально «запись, сделанная в спальне» – ред.). В принципе, несколько лет проделанной работы можно было пропустить и сразу делать то, что мы делаем сейчас. Вот тут уже могу дать совет молодым музыкантам: не надо надеяться, что кто-то вам поможет добиться желаемого звучания, лучше медленно, но делать все самим. Учиться, набивать шишки.
– Как вообще творческая сцена в Эстонии? Она дружелюбна к новичкам?
– Да, очень. Только новичков не очень много, в этом главная проблема. В более тяжелом, металловом секторе средний возраст почти пенсионерский. При этом эти группы очень популярны за свой густой звук, так скажем. Плюс они зачастую с какими-то националистическими движениями связаны, я в этом убедился в Тарту. Да и после того, как началась вся эта канитель за речкой (война России и Украины – ред.), доверие и спрос на русскоязычную музыку в Эстонии упал. Но мы успели хайпануть, выступить на вручении престижной премии Muusika Auhind. Начали зарабатывать какие-то деньги, львиную долю которых бездарно потратили на музыкальные эксперименты. Хорошо хоть не на наркотики и жизнь в стиле Фредди Меркьюри, хотя соблазны были.
